НОВОСТИ

Премьер Путин пообещал толстым журналам деньги — тем самым обратив на них внимание всей страны: как сегодня живут наши любимые "Знамя", "Новый мир", "Иностранка" и другие?

Писатель Распутин обратился к премьеру Путину с просьбой помочь толстым журналам. "От рыночных отношений страдают одинаково и левые, и правые",— заметил он. На прошлой неделе премьер дал указание Минфину, Минсвязи и Минкультуры выделить 50 миллионов рублей — на приобретение журналов библиотеками, а размер субсидий журналам увеличить вдвое.

Средства эти Минсвязи придется изыскивать из собственного бюджета: дополнительных денег никто им, по-видимому, не даст. В прошлом году государство потратило "на социально значимые проекты" 150 млн рублей (5 млн долларов). Для сравнения: сегодня на запуск нового журнала нужно минимум 3 млн долларов. "Значит, на что-то придется расходы урезать — чтобы отдать толстым журналам",— говорят чиновники. В число "социально значимых СМИ" входят, например, журналы для слепых: редактор "Знамени" Сергей Чупринин пошутил, что толстые журналы приравняли к инвалидам. Сами чиновники по отношению к толстым журналам настроены скептически: список пока не утвержден и неясно, о каком количестве журналов идет речь. Скорее всего, речь о столичных, 12-15 названий.

В частной беседе чиновники утверждают, что некоторым из этих изданий помогать — все равно что смертельно больному: тиражи мизерные (больше всех подписчиков у "Нашего современника" — 7550); читателей катастрофически мало, в рынок журналы встраиваться не хотят. "Они сами в этом виноваты — вздыхает чиновник.— Им нужно менять макет, дизайн, верстку, стать более удобными и современными. Для этого надо стать не только носителями идей, но и носителями информации. Рынок есть рынок: можно и образец шампуня в номер вложить, не побрезговать... Кроме того, им давно пора было объединиться в профсоюз".

Чиновник ошибается только в одном: толстые журналы и не собирались "встраиваться в рынок" — а сознательно его игнорировали.

Вне рынка
В каком-то смысле это в 1990-е годы было единственно правильным решением — чтобы сохранить себя. Если бы толстые журналы пошли на компромисс с рынком, они бы попросту исчезли как культурный феномен. В пользу этого утверждения говорит тот факт, что ни один толстый журнал не закрылся и не изменил формат, хотя по всем экономическим законам журналы должны были погибнуть трижды: в 1991-м, 1998-м и 2008-м. Но журналы позиционировали себя как внерыночный продукт, или, говоря проще, культурную ценность. Что тоже является вполне рыночной стратегией.

Главным признаком "внерыночности" было то, что эти журналы в течение 20 последних лет негде было купить: это равносильно тому, что в сознании читателей их не существует. Сегодня средний тираж толстых журналов — от 2 до 10 тысяч, стоимость — 120-150 рублей. Значит ли это, что у "толстых" нет потенциальных читателей? Ничуть: на сайте "Журнальный зал", где собраны все интернет-версии журналов, их читает 8 тысяч человек в день, 240 тысяч в месяц. "Если бы за чтение журналов в интернете нужно было бы платить, то большинство этих читателей с сожалением, конечно, переключились бы на бесплатные ресурсы",— говорит редактор "Нового мира" Андрей Василевский. Чтение "толстых" понимается сегодня как необязательное дополнение к жизни — а потому логичным представляется его бесплатность.

Однако эти цифры говорят и о читательском потенциале: чтение толстого литературного журнала — развлечение специфическое: у такого чтения даже в интернете не бывает случайных читателей. Интернетом пользуется молодая и самая продвинутая часть аудитории — от 25 до 40 лет. Редактор сайта "Журнальный зал" Сергей Костырко: "Я часто вижу, как молодые люди пишут в блогах: "Я тут случайно прочитал журнал такой-то и заторчал". Молодые изумлены — они вообще не знали, что такие журналы есть". Потенциальный тираж бумажных журналов, по мнению Костырко, мог бы быть от 50 до 100 тысяч — если бы они продавались в розницу.

Почему журналы не продаются в ларьках и супермаркетах? "Так сложилось",— коротко отвечают обычно многословные редактора. Частным торговцам этот товар не приносит прибыли — это, так сказать, официальная версия. Это утверждение опровергает опыт того же "Знамени": в единственном ларьке "Новой газеты" на Пушкинской площади в Москве "Знамя" буквально разлетается — за неделю уходит 150 экземпляров, и просят еще. Каждый из журналов сегодня представлен в 2-3 местах в Москве и Петербурге: это маленькие книжные магазины, ларьки, просто стенды или лотки при редакциях. "Пробовали продавать журнал с книгой — говорит бывший главред "Иностранной литературы" Алексей Михеев,— не получилось: по сравнению с книгой журнал выглядит несолидно, а по сравнению с другими журналами — слишком сложным".

Бюджет
Как правило, у толстых журналов три основных источника дохода. 1. Основной — подписка, причем не только в России. На них подписаны крупнейшие библиотеки, филфаки и факультеты славистики во всем мире. 2. Государственные субсидии: они составляют, как правило, 20 процентов бюджета журнала. Минсвязи в последние годы дает деньги не вообще на журнал, а на поддержку "социально значимых тем". Например, журнал "Звезда" в прошлом году в нескольких номерах писал о терроризме — под это и выделялись деньги. А вот практика выделения денег библиотекам из местных бюджетов на покупку журналов имела плаченые результаты. Губернатор Валентина Матвиенко выделила деньги школьным библиотекам Петербурга — специально на покупку 500 номеров "Звезды". В результате у редакции не купили ни одного журнала: библиотеки покупали на эти деньги "какие-то другие журналы", как выражается Андрей Арьев, соредактор "Звезды".

3. Собственные средства и частные фонды. Вопреки общему мнению у толстых журналов нет спонсоров или благотворителей. За редким исключением: "Иностранке" помогает фонд Ельцина, "Дружбе народов" — "межгосударственный фонд "Гуманитарное сотрудничество"". Остальные деньги журналы зарабатывают сами. Распространена практика спецномеров: так, "Иностранка" выпускает номера, целиком посвященные литературе той или иной страны,— она же и выкупает часть тиража. Спецномера "Дружбы народов", посвященные литературе Грузии, Прибалтики и Украины, выкупались диаспорами и культурными центрами при посольствах. Журнал "Москва" практикует спецномера, посвященные писательским организациям провинции— которые их и оплачивают.

Зарплаты и гонорары в журналах мизерные. Но в журналах работают, конечно же, не из-за зарплат — "и писатели, и критики пишут потому, что не могут не писать", говорит Андрей Арьев. "Дама из налоговой постоянно ругается, что у нас зарплаты ниже прожиточного уровня,— говорит Александр Казинцев, замредактора "Нашего современника". В провинции толстый журнал зачастую существует полностью на государственный счет — так, например, журнал "Урал" финансируется из бюджета Свердловской области.

"Зато нас не трогают"
Толстый журнал — явление не уникально российское, но нигде, кроме России, оно не имело такого количества дополнительных функций. В царской России в отсутствие других общественных трибун литературный журнал становился протопарламентом, выразителем политических и общественных идей, формировал среду. В послесталинские годы в СССР журналы были каналом "для выпуска пара" — в виде "дозволенной фронды" журналам можно было писать о том, о чем не говорили по ТВ и не писали в "Правде". Журналы были катализаторами перемен в обществе: вспомним хотя бы ждановское постановление "О журналах "Звезда" и "Ленинград"" 1946 года, с которых началась травля писателей и композиторов, или выход "Одного дня Ивана Денисовича" в "Новом мире", ставшего символом оттепели.

Сегодня в большинстве редакций с завистью вспоминают миллионные тиражи в 1980-е годы. Однако нынешнее затворничество имеет свои преимущества. Главред "Октября" Ирина Барметова говорит: "Мы не нужны, нас не замечают? Ну и не надо. Зато мы честны с читателем и с собой, нас не подвергают ни идеологической цензуре, ни рыночной — это уже немало". Этот тезис можно развить: ушли миллионы читателей? — Зато остались самые преданные, настоящие. Мало кто читает? — Зато авторы не должны идти на унизительные компромиссы: упрощать, заигрывать с читателем, "писать понятно и коротко".

Кроме того, напечататься в "толстом"— по-прежнему очень престижно даже тиражному автору: это своего рода благословение касты профессионалов, пропуск в большую литературу. Напечатать книгу может сегодня каждый — а напечататься в "Новом мире" или "Знамени", или хотя бы быть отрецензированным — далеко не всякий. "В толстых журналах не проходят халявщики — мы в оценке литературных явлений остались самыми независимыми,— считает замредактора "Москвы" Алексей Позин. Серегй Костырко: "Формат толстого журнала — это идеальный лакмус. Поставьте любой книжный текст, который сегодня продается миллионными тиражами, в журнал — и сразу будет ясно, чего он стоит. Толстый журнал — это своего рода квалификационная комиссия и одновременно институт самосохранения литературы". И не только литературы. Александр Эбонаидзе, главред "Дружбы народов": "Как человеческому организму нужна крупица серебра, без которой он не мог бы существовать, так и толстые журналы нужны обществу — даже если общество их не замечает — как гарантия от деградации".

Непримиримые идеологические споры 1990-х между журналами сегодня сменились вполне здоровой практикой "автор против автора". Дело в том, что и у правых, и левых сегодня враг один: деинтеллектуализация общества. Это стало поводом для формального если не примирения, то сосуществования патриотов и либералов: они теперь не видят друг в друге таких уж заклятых врагов и даже общаются между собой. Наталья Иванова считает, что главный враг толстых журналов сегодня — это "воровство времени у читателя современной медиа-средой, превращение читателя в зрителя, замена длинных мыслей на короткие".

Феномен читателя
Толстые журналы сохранились во многом благодаря читательской верности. "Читатели всегда поддерживали нас не столько из-за конкретных писателей или произведений, сколько за идею,— говорит Александр Казинцев из "Нашего современника".— Читатель это чувствовал — что он не только текст читает, но и приобщается к направлению. За это он готов простить журналу многое". Андрей Василевский также считает, что толстые журналы не воспринимаются как разовый товар: "Мы формируем каждый номер как продолжение разговора, как развитие предыдущих тезисов, как комплекс идей и мыслим полугодием. Читатель, таким образом, видит литературный процесс в динамике".

Кто читатель толстых журналов? В провинции — остатки советской интеллигенции: врачи, учителя, инженеры. В столицах — профессионалы: филологи, литераторы. "Наши читатели рассыпаны тонким слоем по всему миру — везде, где читают по-русски",— говорит Андрей Арьев. "Мы проводили соцопрос,— говорит Александр Казинцев. — Наш читатель, как правило, технарь, 45-55 лет, мужчина, часто кандидат наук. Но, что интересно, почти никогда не доктор наук, доктора все — "западники". Поскольку мы не получали в 1990-е годы денег от Сороса, вся надежда была на взаимодействие с читателем. Мы бы сдохли, если бы не следовали каждому изгибу читательского интереса: мы постоянно ездили по стране, встречались с людьми, в результате сегодня у нас подписка больше, чем у всех толстых журналов".

Алексей Позин: "В провинции нас читают библиотекарши и учительницы, мальчики, которые пишут стихи, а в столицах — элита. Сидят в аналитических управлениях власти, при губернаторах, шлют нам письма с опровержениями, когда мы что-то резкое пишем о власти,— так мы и узнаем, кто нас читает". Бывший главред "Иностранки" Алексей Михеев говорит, что в последние 10 лет у аудитории журнала стал нарастать новый "статистический гребешок": люди от 20 до 30 лет, не обремененные семьей студенты, которые читают не для престижа, а для себя.

Главный парадокс толстых журналов состоит в том, что, несмотря на их "невидимое", подпольное существование, они по-прежнему оказывают важнейшее влияние на литературу и общество в России. Зачастую — самим фактом своего почти мифического существования. Это — уникальный опыт неподцензурного бытия, своего рода альтернатива рыночной культуре. Они доказали свою верность литературе — тем, что пожертвовали славой и комфортом ради того, чтобы заниматься любимым делом. Они в широком смысле отказались от соблазнов современности — еще раз доказав, что литература в России дороже денег. Редкий, почти невозможный в наше время случай.

Андрей Архангельский

Справка: Старые толстые

"Наш современник"
Тираж — 9000. Редактор — Станислав Куняев. Авторы: Владимир Бондаренко, Глеб Горбовский, Юрий Попов, Александр Казинцев, Валентин Распутин, Владимир Крупин, Ксения Мяло, Игорь Шафаревич.

"Новый мир"
Тираж — 5000. Редактор — Андрей Василевский. Авторы: Андрей Битов, Александр Генис, Борис Екимов, Александр Жолковский, Александр Кушнер, Владимир Маканин, Андрей Немзер, Вера Павлова, Людмила Улицкая.

"Москва"
Тираж — 5000. Редактор — Сергей Сергеев. Авторы: Леонид Бородин, Петр Краснов, Алексей Варламов, Михаил Попов, Владислав Артемов, Сергей Васильев, Андрей Фурсов, Михаил Ремезов, Капитолина Кокшенева.

"Иностранная литература"
Тираж — 9000. Редактор — Александр Ливергант. Авторы: Александр Богдановский, Борис Дубин, Виктор Голышев, Наталья Мавлевич, Николай Мельников, Михаил Рудницкий, Илья Смирнов, Борис Хлебников.

"Дружба народов"
Тираж — 2000. Редактор — Александр Эбонаидзе. Авторы: Сухбат Афлотуни, Николай Веревочкин, Денис Гуцко, Оксана Забужко, Шата Иаташвили, Андрус Кивиряхк, Ирина Мамаева, Алексей Торк, Левон Хечоян, Леонид Юзефович.

"Звезда" (СПб)
Тираж — 3200. Соредакторы — Андрей Арьев и Яков Гордин. Авторы: Юз Алешковский, Сергей Гандлевский, Александр Генис, Александр Кушнер, Юлия Латынина, Самуил Лурье, Валерий Попов, Евгений Рейн, Михаил Эпштейн.

"Знамя"
Тираж — 4500. Редактор — Сергей Чупринин. Авторы: Бэла Ахмадулина, Сергей Гандлевский, Наталья Иванова, Инна Лиснянская, Владимир Маканин, Мария Степанова, Бахыт Кенжеев, Алексей Цветков, Елена Фанайлова.

"Октябрь"
Тираж — 5000. Редактор — Ирина Барметова. Авторы: Игорь Волгин, Алексей Варламов, Даниил Гранин, Николай Климонтович, Анатолий Найман, Людмила Петрушевская, Евгений Попов, Вячеслав Пьецух, Валерия Пустовая.